Два процента от Бога. Роман-сказка - Михаил Лекс

– Иван Иваныч, – начал Фёдор Михайлович свою речь, – никогда не хотел меня понять. Скорее всего, Он даже не пытался сделать это. Все мои старания направлены были на то, чтобы услужить, угодить Ему. А Он не только не замечал, но, как выяснилось позже, вовсе не нуждался в этом. И тогда я решил, что хватит быть Его, как это лучше выразиться, тенью, что ли. Я пытался сказать Ему, что я уже не тот, что был вчера. Я пытался, но не смог. Всё поначалу складывалось не так уж и плохо. Я делал то, что от меня требовалось, и делал это лучше, чем кто-либо. Как результат этого, я был возвышен над всеми. Я стал вторым, после Ивана Иваныча. И мне не надо было большего. Тот не прав, кто полагает, что я захотел стать таким, как Иван Иваныч. Меня всё устраивало и всех устраивало всё. Но не Его. И тогда он решил, что иметь послушных рабов для него мало. Он захотел другого. Он захотел владычества Вселенского масштаба. Что это? Скука? Не думал, что от добра добра не ищут? Нет. Он всё хорошо знал. Он прекрасно знал, что делает. А я для Него здесь не играл никакой роли. И тогда Он решил прибрать себе в единоличное владение дух человека. Когда Он мне рассказал об этом, то я сперва не поверил. Он что-то говорил, но я уже ничего не соображал. Гнев, обида затмили мой разум. Как, после всего, что я, что мы делали для него, Он решился на такое? Нам отводился удел низших. Я становился уже не вторым, а никаким. Не только человек, но и все мы ставились в положение рабов вечных. И всё ради Него?

И тогда я взбунтовался. Ему не понравилось это. Те, кто всегда завидовали мне, встали на его сторону. Мы были обречены. Но мы не сдались. И мы не сдались тогда и не сдадимся сейчас. И мы добьёмся того, чего хотим, чего бы нам это не стоило. Он положил глаз на дух человеческий, но этого не будет никогда. Никогда ему не стать выше меня. Но я сам стану хозяином человеческого духа и человек будет вечно не его, а моим рабом. Тот, кто добровольно станет на мою сторону, получит всё, о чём только мечтать способен, те, кто за Ним последуют, с Ним и останутся. Не знаю, где, не знаю, когда, но Земля никогда не будет принадлежать Ему. Это, и всё, что с ней связано, есть моё. И мне решать, кому давать и сколько. Душонка же жалкая человеческая мне более и даром не нужна. Дух человека – вот та цель, за какую действительно стоит бороться и страдать. И ни в коем случае нельзя допустить, чтобы сам человек стал хозяином своего духа. Ни в коем случае. Если человек станет хозяином духа своего, тогда всё пропало. Тогда всё считай делалось насмарку. И все те жертвы, какие были принесены, всё окажется зря. Став хозяином своего духа, человек станет и хозяином тела своего и хозяином души своей. Но тогда уж лучше мне не жить. И если мне будет не суждено стать хозяином на человеком, то лучше пусть меня тогда вообще не будет. Я и сам умру, и Ивана Иваныча за собой утяну. Поскольку не будет меня, то и он без надобности.

Я живу на Земле уже более Миллиарда лет. Я знаю о ней всё. Все секреты её мне известны, все тайны её мною разгаданы. Я был на Земле, ещё когда никого на ней не было. И я, по-вашему, должен отдать её? Кому? Тебе? – Фёдор Михайлович указал на одного из своих гостей, а именно на писателя. – Если ты хоть на мгновение уверуешь в это, я жизнь твою превращу в ад. Самый жуткий кошмар, какой ты можешь себе представить, покажется тебе доброй сказкой, рассказанной твоей мамой тебе на ночь в твоём розовом детстве. Это – моя Земля и помни об этом. Помни всегда и везде. Помни, когда спишь и когда бодрствуешь, помни, когда ешь и когда голодаешь, помни, когда тебе улыбается удача и когда ты испытываешь проблемы.

Я здесь хозяин. Я. Хочу даю, а хочу забираю. И сколько бы ты не просил Ивана Иваныча, Он тебе ничего не даст, пока Я этого не захочу. Восстань против Ивана Иваныча, – обратил Фёдор Михайлович внимание своё уже на другого своего гостя, на банкира, сидевшего на противоположной стороне стола, – и тебе ничего не грозит, потому что Иван Иваныч добрый и простит тебя. Но я – не добрый. Предательство не прощается. Но если ты восстал против меня, то знай, что ты совершил предательство, потому что всё, всё, что ты имеешь, дал тебе не Иван Иваныч, а Я. Деньги, славу, здоровье, хорошее настроение, красивых детей, шикарный дом, множество друзей. И за всё это ты предашь меня? И хочешь, чтобы я простил тебя?

Здесь Фёдор Михайлович сделал паузу и обвёл гостей суровым взглядом.

– Что дал тебе Он? – спросил Фёдор Михайлович, ни у кого-то конкретно, а у всех. – Посмотри на себя в зеркало. Ближе смотри. Ты нравишься себе? Смотри внимательно. Нравишься? Нет. Это не может нравиться. – На какое-то время Фёдор Михайлович замолчал. Минут двадцать он собирался с мыслями, всё так же стоя и держа перед собой фужер, до краёв наполненный коньяком. – Я не говорю о нищих, – более спокойно продолжил Фёдор Михайлович, – больных и бедных, наркоманах и проститутках. Этим меня благодарить не за что. Вот им я действительно ничего не дал. Но к ним у меня и претензий нет. Но ты, – обращался Фёдор Михайлович ко всем присутствующим, обводя их взглядом своим. – Кто дал тебе знания? Иван Иваныч? С какой стати? Зачем… Ему… их… тебе… давать? Для того, разве, чтобы ты сам в Нём же и усомнился? Кто дал тебе деньги? Иван Иваныч? Зачем Ему это надо? Разве что для того, чтобы к Нему же после смерти труднее попасть было? Кто дал тебе твою жену, самую прекрасную женщину на Земле, а тебе – твоего мужа, самого лучшего мужчину на Земле? Иван Иваныч? Ни в коем случае! Зачем ему это? Затем, чтобы ты любил или любила кого-то, но только не Ивана Иваныча? Кто дал тебе детей твоих? Он? Зачем ему-то это? Ты о них теперь думаешь, но не о Нём, а Ему это надо? И теперь, после всего, что я дал тебе, ты идёшь к Нему и прославляешь Его, благодаришь Его за всё?

В этот момент директор коммерческого банка не выдержал напряжения и упал в обморок. Так сильно видимо на него подействовали слова Фёдора Михайловича о прославлении и благодарении Ивана Иваныча. Все присутствующие сделали вид, что не заметили случившегося, а с ещё большим вниманием продолжали слушать речь хозяина дома.

– Слепец, – продолжал хозяин, – ну неужели ты не понимаешь, что всё, что Ивану Иванычу от тебя надо – только ты сам. Все твои земные заботы – не Его, а моя проблема. И если не я, то никто тебе не поможет с ними справиться. Неужели ты ещё не понял этого? Но я не настолько жесток. И мне всё равно, у кого ты просишь. Но если ты просишь знания, то я дам тебе его, если ты просишь денег, то я дам тебе их. Счастлив быть хочешь на этой Земле? Я дам тебе счастье. И мне, в отличие от Него, ничего взамен не надо. Не нужно поклоняться мне, всё это в прошлом, не нужно просить меня специально, ничего этого не надо. Достаточно одного твоего желания. Если ты желаешь знать, будешь знать. Если хочешь быть богатым, будешь им. Всё будет у тебя. Всё зависит только от тебя. Не ленись, ставь перед собой одно из этих желаний в виде цели своей и я всё для тебя сделаю. Ленивые мне неинтересны. Но, огорчу ленивых, они и Ивану Иванычу неинтересны. Я живу на Земле очень давно. До вас я жил в себе, после, как появились вы, я живу в вас. Помните об этом. И всего вам наилучшего, – закончил Фёдор Михайлович свою длинную речь.

Фёдор Михайлович стоя выпил и сел. Все последовали его примеру. Первоначальное напряжение спало. Гости несколько раскрепостились и стали проявлять самостоятельность. Они пили и ели. Некоторые из них при этом беседовали.

Как я уже и говорил, за столом было девятнадцать человек. Все – близкие друзья или хорошие знакомые, как хозяину так и друг другу.

Фёдор Михайлович оглядел гостей и нахмурился.

– Почему я не вижу брата президента? – спросил он громко. Вопрос свой он не относил к кому-либо конкретно, но ко всем сразу.

– Они, Фёдор Михайлович, в аварию попали, – ответил за всех Святозар, который теперь работал у Фёдора Михайловича и был в курсе всех дел.

– В аварию? – удивился Фёдор Михайлович.

Гости притихли. Президент нахмурился и ниже склонился над тарелкой студня. Святозар прокашлялся.

– Это случилось на перекрёстке двух дорог, – начал рассказывать Святозар.

– На перекрёстке двух дорог? – переспросил Фёдор Михайлович.

7

– На перекрёстке двух дорог столкнулись три автомобиля, – продолжал Святозар. – Автомобили были новые и стоили очень, очень, очень, очень много иностранных денег, – продолжил Неверов, стараясь не упускать подробностей. – Красный автомобиль принадлежал дочери министра внутренних проблем, синим владел сын губернатора города, а за рулём чёрного автомобиля сидел родной брат нашего президента.

– Странно – подумала дочь министра.

– Мило – подумал сын губернатора.

– Забавно – решил брат президента.

Дочь, сын и брат вышли из своих автомобилей. Первым нанесла удар дочь министра внутренних проблем. Ударом ноги в живот она заставила сына губернатора города скрючиться на асфальте и громко завыть. Брат президента, быстро оценив ситуацию, чётко понимая, откуда исходит основная угроза, коротким ударом справа двинул дочери министра в челюсть. Дочь без звука рухнула на асфальт. Не обращая внимания на воющего сына губернатора, брат президента стал пинать дочь первого министра ногой. Та издавала только глухие звуки и, по мере возможности, старалась укрываться от ударов. К тому времени поднялся с асфальта сын губернатора. Он уже не помнил, кто его ударил, а потому двинул кастетом по затылку брату президента.